Абу Туриевич Исмаилов – чеченский писатель, поэт, филолог, переводчик, член Союза писателей ЧР и Союза журналистов РФ и ЧР, заслуженный работник культуры Чечни.

Об Абу Исмаилове везде примерно она и та же информация, плюс несколько сухих фактов из биографии. Да, это действительно всё о нём. Все звания и регалии более чем заслуженные – этого человека уважает вся Чечня и большое количество людей за её пределами. Если имена других людей иногда вызывают дискуссии и споры в обществе, то Абу уважают все, это так.

Мне не хотелось, в очередной раз, повторяясь, перечислять факты биографии. Я хотела другого – хотела показать человека. Человека - настоящего, талантливого, доброго, достойного, честного, справедливого, прямого, принципиального и необычайно открытого.

Я записала интервью с Абу Исмаиловым ещё осенью, но умышленно не публиковала его – ждала наступления новогодних праздников. Для меня его история именно новогодне-волшебная. Его выбор жизненного пути случился через преодоление тяжёлого испытания в детстве и именно под Новый год.

Абу, пожалуйста расскажите о себе, что для Вас самое ценное в работе, что в приоритете?
Главное – это быть честным по отношению к себе, к окружающим людям, тогда многие трудности уходят, исчезают.

Вот юлить, увиливать, лгать, пытаться кого-то обмануть - это самое плохое качество. У нас так говорят: «Любой твой обман, любая твоя подлость раньше тебя у тебя дома окажется.» Она обязательно придёт к тебе домой, вернётся. Именно этому я учил своих сыновей с детства. Быть честными, открытыми – тогда тебе и боятся нечего. Если не будешь хитрить, тебе легче будет жить.

Как Вы выбирали свой жизненный путь, дело жизни?
Мне не было и года, когда умер мой отец. Я его совсем не помню. Меня воспитывала бабушка по матери. Мать вышла замуж и бабушка забрала меня к себе. Она была очень набожная и религиозная, умела читать Коран и у неё в доме всегда проходили вечерние богослужения последователей накшбандийского и кадирийского тарикатов (у нас в Чечне в основном распространены именно эти течения ислама). Это было в Казахстане, были суровые времена.

Я помню, когда умер Сталин, мне было 3,5 года. Я почему это помню – тогда на столбах висели чёрные репродукторы и люди стояли у этих столбов, слушали. И помню, как эта весть была воспринята моими родственниками – бабушкой, дядей, теми, кто меня окружал. Как настороженно, с тревогой, с радостью, которую они не все осмеливались выразить в связи с кончиной этого тирана, из-за которого мы оказались в депортации.

И вот это всё, все богослужения и зикры, которые совершались в нашем доме, те сказки и легенды, которые мне рассказывала бабушка - я это всё как губка впитывал, этим я жил и с этого началась моя страсть к своему родному языку, проявилось творческое начало.

Потом, когда мы вернулись домой в 1957 году, буквально через год бабушка скончалась. Она молилась и каждую молитву после намаза она заканчивала словами: «Дай Аллах мне умереть на Родине, в Чечне, чтобы моя могила была там.» И Аллах ответил - её могила находится в селе Мартан-Чу.

Она всё время была бодрой, ходила, двигалась и буквально пару дней полежала и скончалась. Незадолго до её смерти, меня пригласили в комнату, где она лежала - мой дядя положил мне руку на плечо и бабушка ему сказала: «Умар-Хаджи, позаботься о нем!». Она знала, что мне больше не на кого опереться кроме дяди, и она это ему завещала. И дядя действительно меня воспитывал. Он сам был хорошим примером для подражания, был мужественным, честным, достойным человеком. Многие люди в Чечне его знали, он был очень уважаемым человеком.

И вот, после этого, через год-два я сильно заболел. Простудился на Новый год. Я помню, была новогодняя ёлка, это было в конце 1960 года. Пришёл с этой ёлки и оказалось, что я простудил ноги. Катался, провалился в прорубь и сильно заболел. Месяца два я лежал – и дома, и в больнице. Тяжело и долго болел.

Когда я лежал дома, после окончания каникул, ко мне домой приходила моя учительница по русскому языку и литературе. Она была родом из Ростовской области - Мария Потаповна Баканова её звали. Приходила, садилась у моего изголовья, рассказывала мне о том, что они сегодня в классе изучали.

А в то время, в селе, не было ни света, ни газа - ничего. Телевизор мы не смотрели, радио только от батарейки слушать можно было. И вот она привила мне такую любовь к литературе – Пушкин, Лермонтов, Гоголь. Помню первое, что я прочитал у Гоголя - это был «Вий». Для меня это было просто потрясение.

У нас в селе была большая библиотека (я помню, что раньше в сёлах были очень богатые библиотеки) - там была вся мировая классика, русская классика, произведения наших авторов были. Начиная с весны 1961 года (это мне шёл 12й год) - я так увлёкся чтением, что приходя в библиотеку, брал по 10-12 книг в охапку. А библиотекарь удивлялась, когда я через неделю всё это приносил обратно. Спрашивала, прочитал ли я. Ну если я не прочитаю, зачем же я их брать буду? Я читал днём и ночью, при свече, при керосиновой лампе, не мог оторваться от чтения.

Всю культуру, всю историю человечества, всё что накоплено за многие столетия я впитывал из книг. Через книги я представлял всю историю с допотопных времён до наших дней. У меня это получалось благодаря тому, что не было ни газа, ни электричества – меня ничего не отвлекало. И благодаря чтению, у меня накопился огромный запас лексики. Я мог разговаривать на любую тему с кем угодно.

После этого мне даже не интересно в школе стало – я приходил туда, на всё отвечал и получал свои пятёрки. Я любой экзамен мог сдать сразу, без подготовки.

Иногда издевался над учителями – задам какой-нибудь каверзный вопрос, ответ на который я знаю, но задавал его специально, чтобы проверить их знания. На те вопросы, на которые они не могли ответить сразу, говорили мне: «Ответим завтра». Действительно, придёт на следующий день, ответит. Такое детское баловство было.

И я помню, когда меня старшие родственники спрашивали: «Кем ты хочешь стать?»
Я всегда отвечал: «Я буду писателем, журналистом.»
Так и случилось, что я стал и писателем, и журналистом. И никогда не жалел о своём выборе. Не жалею ни об одной строчке, ни об одном слове, что были написаны за все эти годы. Потому что мне не стыдно это показать. Я никогда никого не хвалил - ни партию, ни вождей и прочих людей, потому что знал, что они не нуждаются в моих лестных отзывах, одах. Кому надо, о них уже написали и напишут. Я должен был написать то, что будет интересно и актуально в любое время, при любом вожде, при любой ситуации. Вот так я старался писать.

Фото - Натальи Казариной

А были ли трудности у Вас на пути?
Конечно были трудности. Особенно в 1975 году. Я тогда вместе с единомышленниками собрал пишущую молодёжь, активных ребят – мы создали молодёжное движение, которое называлось «Прометей» (по-чеченски Пхьармат). Мы собирались один раз в 2 недели, обсуждали свои произведения, критиковали друг друга. Но ведь тогда было такое время и было понятно, кого можно критиковать, а кого нет. А мы говорили, смело, открыто. Говорили друг другу и учили друг друга говорить. Не за спиной где-то, а прямо говорили. Это только на пользу шло тому, кого критиковали.

Абу, ведь это очень смело было по тем временам? Ведь даже сейчас, не каждый рискнёт сказать то, о чём думает.
Я тогда ежемесячно на телевидении вел обзор литературного журнала. Когда он выходил, я делал краткий обзор минут на 10 - о том, какие там произведения, что следует читать, а что нет, что заслуживает внимания. Там были опубликованы слабые стихи одного молодого поэта. И я в своем обзоре сказал об этом.

Заходит как-то ко мне тот молодой человек и говорит: «Скажи Абу, чем я перед тобой провинился? Почему ты так про меня сказал? Какие у тебя ко мне претензии?»
Я ответил: «Никаких претензий.»
А он говорит: «Ну зачем ты тогда на всю Республику меня так раскритиковал?»
А я отвечаю: «А что я не прав? Вот эти твои стихи действительно очень слабые. Не стоило их публиковать.»
Теперь этот человек один из лучших поэтов, мой друг. Он рос творчески, некоторые остались на том же уровне, а он рос, он учёл мои замечания.

То есть такая критика на пользу была? Она Вас не поссорила, а наоборот - сдружила?
Да. Мы иногда вспоминаем этот случай при встрече. И он всегда мне говорит: «Спасибо тебе за то, что ты мне тогда сказал.».

Но оказывается в «Прометее», среди нас, были некоторые люди, которые специально к нам были приставлены. И они куда нужно обо всём докладывали, про все наши разговоры. В один из дней, в парткоме университета и обкоме партии, поднялась шумиха. На очередном Пленуме Обкома партии целый абзац доклада был посвящен нашему «Прометею» - что в нём антисоветчиной занимаются, тайно собираются и прочее-прочее.

Я сразу же написал письмо, но его подписали, кроме меня еще два человека. Мы отправили это письмо по трём адресам - в ЦК Партии, в Союз писателей Советского Союза и ЦК ВЛКСМ.

И вот оттуда приехала комиссия ЦК ВЛКСМ разбираться в произошедшем.

Чем эта история закончилась?
Можно сказать, закончилась благополучно. «Пхьармат» был восстановлен и начал новую жизнь уже в трех ипостасях: были созданы чеченская, ингушская и русская секции этого творческого объединения. Моя миссия, связанная с «Пхьарматом», на этом завершилась. Но после той истории меня не пускали работать на телевидение, радио.

Я пошёл работать на базу, где вагоны разгружали. Стропальщиком работал, вагоны разгружал. Только после начала перестройки меня пригласили в редакцию. Шесть лет вне профессии прошло – с 1979 по 1985 я проработал грузчиком, стропальщиком, слесарем – у меня специальностей много. Ещё я карбюраторщик, автослесарь, электрослесарь и строитель. Но зато, если что дома сломается – сам могу сделать, мне никого приглашать не надо.

Фото - Натальи Казариной

Пока Вы вне своего любимого дела были (вне писательства), Вы писали? Может дома или ещё где-то?
Писал. Но я пишу редко. У меня нет никаких заказных стихотворений, посвященных стихотворений. У меня есть только одно посвященное стихотворение и то, оно в момент потрясения было написано.

Чтобы написать стихотворение мне нужно потрясение испытать. Всё что у меня написано – написано от большого потрясения, от того, что я не мог не написать. Когда я садился в таком состоянии, я еле записывать успевал. Мне неведомая сила диктовала сверху. Мне из космоса пришли многие строки, они уже были готовые, сотворены кем-то, я их только успевал записывать. Вот так рождается хорошее произведение, хорошая вещь. Только так.

А вот сесть и мучить бумагу – так ничего не получится, чепуха это всё. Или сказал тебе кто-то: «Напиши вот это стихотворение.» Никогда я не смогу написать. Конечно, по схеме можно что-то сделать, но это уже не то, это не творчество – это ремесло. Творчество – это когда тебе сверху диктуют. Порыв. Когда ты свыше слышишь этот голос, этот текст и только успеваешь записать.

Абу, расскажите о своём возвращении в профессию.
Вернулся я в профессию в 1985 году, журналистом работал. Тут меня сразу приняли в Союз журналистов Советского Союза, в Союз писателей. Издавался я тогда редко, кое-что печатали в коллективных сборниках. Только после 2000 года я издавать свои книги стал и то, большинство за свой счёт. Сейчас мне и моим товарищам Союз писателей ЧР начал помогать. Руководство республики очень хорошо помогает писателям - и молодым, и пожилым, всем помогает. Наш Союз писателей ежегодно издаёт более 20 книг. В советское время, у нас в Республике, издавалось всего 3-4 книги. Объем изданий увеличился, и число пишущих возросло.

Я думаю, что это количество перейдёт в качество. Выйдет из этого творческого массива какая-то вершина. Как в горах наших есть мощные вершины – Эльбрус, Казбек, вот так и настоящий писатель вырастет. Разные писатели сейчас - и сильные, и слабые есть.

Но даже сильный писатель должен следовать своему признанию, преодолевать трудности и двигаться вперёд. Только на закате жизни, по прошествии многих лет, проявляется и высвечивается всё это. Всё слабое и ненужное отпадает со временем – остается только настоящее, что заслуживает и чтения, и внимания. Вот надо дождаться этой осени, когда эта листва упадёт и всё настоящее выявится.

Фото - Натальи Казариной

У вас большая семья, много детей? Меня интересует, такой вопрос - кто-нибудь, глядя на вас, выбрал ваш путь, профессию?Я рос сиротой и мечтал о своей большой семье. По воле Аллаха эта мечта осуществилась. Да у меня сейчас большая и дружная семья. У чеченцев это не редкость. Главное – чтобы дети и внуки дорожили честью семьи и предков.

А на детей на кого-то влияли в выборе профессии? На Ильяса например?
Нет. Каждый из них выбирал свой путь в жестких и жестоких условиях последних трех десятилетий. Единственный кто занят творческой деятельностью – это Ильяс, плюс он ещё закончил Нефтяной университет и в Ростове факультет госслужбы именно по профилю журналистики, четвёртый сын закончил наш университет – тоже журналистика, остальные нет. Но я не обижаюсь на них. Я даже не обижаюсь на них за то, что некоторые из них мало читают мои произведения, или не знают их.

Фото - Натальи Казариной